В 30-е годы советской общественности говорилось, что фашизм - последняя судорога капитализма и что он враждебен социализму; однако Пакт о ненападении, подписанный с Третьем Рейхом в 1939 году ставил нацистскую Германию в положение дружественной державы. Когда вспыхнула война, советские граждане уже больше не доверяли советской пропаганде о целях и методах нацистов, поскольку первоначальная пронемецкая пропаганда оказалась ложной. Поэтому, попав в плен, некоторые советские военнослужащие сначала питали надежды, что реалистические политические соображения не чужды нацистам. Прошел год, прежде чем, например, Власов понял, что нацистские власти не разделяли и не могут разделять его идей о наиболее разумной политике по отношению к СССР.
В плену Власов встретился с немцами, критически относившимися к политике нацистов. По его опыту в Советском Союзе, где правительственную политику нельзя было критиковать без официальной санкции, он решил, что критика этих немцев имеет поддержку на верхах, а значит, надежда на перемены реальна. Советские командиры, попавшие в плен, не сразу поняли, что обе системы, при всем их сходстве, не тождественны. В СССР политический контроль был всепроникающим, а в Третьем Рейхе - нет. Германские офицеры могли в течение нескольких лет обсуждать планы убийства Гитлера - что было бы немыслимо в условиях Красной Армии; о такой конспирации очень быстро последовал бы донос.